Интервью Сенчукова

"     — А что произошло в России после «амнистии» каратэ?

     — Все наперегонки бросились учиться. Тогда достаточно было знать два блока и пару пинков, чтобы собирать полные залы. К нам покатили японцы, корейцы и китайцы и устроили здесь массовую распродажу так называемых почетных данов. Почетный дан может быть присвоен практически любому человеку, оказавшему какие-то важные для развития этого боевого искусства услуги. Основатель таэквондо генерал Чой Хон Хи таким образом присвоил шестые даны диктатору Гаити Дювалье и иранскому шаху Пехлеви. А мастера Годзю-рю присвоили девятый дан Пиночету. Такой дан — прекрасное средство вербовки верных сторонников, но проблема в том, что зачастую эти люди не знают о стиле ничего. А в России за этими почетными данами выстроилась в начале 1990-х целая очередь.

     Ловкие иностранцы поставили продажу данов на поток. Мастеров начали печь на ускоренных курсах. Сплошь и рядом можно было пройти краткий семинар — одна, две недели, а потом уже и три дня — и ты получаешь дан. Появилась целая толпа «летунов», которые мотались с семинара на семинар, окучивая сертификаты. Это стоило денег, но новоиспеченные «мастера» создавали федерации, набирали тренеров и начинали на волне спроса хорошо зарабатывать на наивных учениках. Недостаток знаний заменяется сказками и мистификациями, а практические рекомендации — заявлениями о том, что «боевые искусства выше грязной драки» и приемы демонстрировать нельзя, потому что они смертельно опасны. Потому лучше «воздержаться от боя», подставить левую щеку, как Христос велел. Или Будда завещал.

     Кстати, такая идея тоже очень даже выгодна в наше время, но только предназначена она не для юных уголовников, а для так называемых ботаников. Они получают свой вариант суррогата, искренне думают, что чему-то учатся, то есть тоже выпускают свой пар в специально созданных для них условиях. Но люди ведь не дураки. В результате сейчас происходит общее для всех боевых искусств падение посещаемости залов. Многие разочаровывались, ведь им не показывают ничего работающего.
     — А есть ли в таком случае что-то хорошее в моде на боевые искусства?

     — Хорошее всегда есть. Без этой моды не было бы спроса на переводы старинных трактатов, а многие мастера так и остались бы безвестными. Какими и были они, к примеру, в начале XX века. Многие системы и древние тексты забылись бы, если б не было спроса на всё восточное.

     Хорошее есть и в методиках преподавания. Если смотреть на вещи трезво, нужно понимать, что любой современный спортсмен-рукопашник уровня мастера спорта с большой долей вероятности порвал бы легендарного китайского мастера первой половины XX века, как шимпанзе газету, и, возможно, даже не вспотел бы. Ведь у современного спортсмена есть комплексная система подготовки. Поэтому максимальной эффективности нужно достичь, не молясь на традицию, а продуманно соединяя традиции с современными методиками.

     — А гонения на мастеров в Китае тоже связаны с криминогенностью боевых искусств?

     — Конечно. Как я уже говорил, на Востоке у-шу развивалось преимущественно в сектантской и уголовной среде. В современном массовом сознании сложился образ монаха — мастера боевых искусств как благородного бойца со злом. Однако на деле монахи-то жили при монастырях, а монастыри принадлежали различным сектам, у которых был собственный взгляд на китайскую государственность. Вспомним хотя бы восстание секты «Учение Белого лотоса» против императора Цин. Легендарный Шаолинь не только был институтом боевых искусств, но и в течение 200 лет «крышевал» несколько окрестных деревень. По сути, монахи зачастую и были теми же самыми бандитами, с которыми сами же успешно боролись. В китайском фольклоре вполне типична ситуация: едут путники, устали, видят монастырь, заезжают туда, а монастырь оказывается пристанищем шайки разбойников, притом настоятель — главный. Китай был анархической страной, банды разбойников достигали, бывало, десятка тысяч человек. Личное умение драться в таких бандах всегда ценилось очень высоко, и главарем, как правило, становился тот, кто мог побить всех остальных. На этой почве и развивалось кунфу, со всеми его изощренными секретами.

     А когда оно развилось как система и привлекло к себе внимание, появились предприимчивые люди, которые, ничего не умея, копировали внешние признаки и слыли мастерами. Никто не видит, как «мастер» тренируется и дерется, — ему, видите ли, не с руки. Зато у него есть 40 человек с длинными ножами, которые за своего учителя убьют любого. Это нормальный вид традиционного китайского «тонга» — школы боевых искусств. И традиционное для китайских фильмов соперничество школ было банальной войной мафиозных образований за передел сфер влияния.

     — То есть первыми бизнес на боевых искусствах стали делать сами китайцы?

     — Да, еще в XIX веке. Среди «секретов школ» зачастую встречаются самые настоящие фокусы для привлечения аудитории. К примеру, учитель поджигал бумагу взмахом руки. Делалось это с помощью селитры, но выглядело для непосвященных очень круто. Ведь почему-то до того, как Брюс Ли создал свой образ великого бойца кунфу, китайцы в европейской культуре воспринимались в основном как лживые и злопамятные люди, а вовсе не как непобедимые бойцы. Никто их ни во что не ставил. И сохранялась эта ситуация до тех пор, пока европейский воин владел холодным оружием. Примерно до 1850-х годов из-за низкой скорострельности пистолетов и ружей рукопашные схватки играли огромную роль. То есть и европеец до этого времени одерживал свои победы в основном саблей и штыком, а не так, как сегодня: расстрелом примитивно вооруженных «террористов» с недосягаемого для их оружия расстояния.

     Исследования европейского наследия дают феноменальные открытия. К примеру, техника фехтования и доспехи в Японии во многом были заимствованы у португальцев. Филиппинские боевые искусства в значительной степени основаны на испанском фехтовании. Костюм для дзюдо и каратэ, который мы привыкли называть «кимоно», на самом деле сделан по образцу европейского костюма!

     Когда европейцы привыкли во всем полагаться на скорострельное оружие, разленились и раскисли и потом столкнулись во Второй мировой с японцами, сделавшими бусидо основой воспитания молодежи, — вот тогда и пошли разговоры: ох, какие страшные японцы! Американцы в филиппинских лесах испытывали самый настоящий ужас. Представьте: вы привыкли стрелять издали по беспомощным людям, а тут на вас из-за каждого дерева, буквально нос к носу, может выскочить орущий самурай с метровой бритвой. Психологическое воздействие всего этого было колоссальным. Тут и началось коллекционирование мечей, выдумывание страшных сказок, непомерное превозношение самураев. Японцы поразили американцев в самое сердце своим боевым духом. А те захотели заимствовать боевой дух. Как это сделать? Нанять японцев, и пусть учат."

http://www.conten.ru…d=756&task=view

Это сообщение было изменено TaijiTanglang: (17 Июнь 2011 — 10:16)

172 комментария

Comments are closed.